Перевал

В Ольгинке всё было ожидаемо, но тем не менее вода в море была в меру прохладной, галька на пляже тёплой, а солнце ласковым. В ночь на 14 июня пошел ливень и я утром, облачившись в китайский полиэтиленовый плащ, заблаговременно купленный ещё дома, отправился посмотреть на реку. Ноги до колен промокли почти сразу, но камера была надежно укрыта, и я, то пользуясь перерывами в расписании дождей, то всякого рода укрытиями, немного пофотографировал.

Река Ту - вид с мостика в сторону моря

Волны под пирсом

Река Ту - вид со стороны моря вверх

 Да, вот такая река - два года назад это был такой маленький ручеёк посреди бетонного русла, а за день до съёмок тоже ручеёк, но пошире. А теперь - после ливня - это уже мутный поток с плавающими в нём обломками деревьев, а ведь это уже гораздо позже ливня, а ночью тут, наверное вообще была стихия.

Позавтракали в кафе, из-под навеса которого были видны последствия вчерашнего ветра

Доски от камышового навеса

Камышовые маты

Тёмыч говорит, что после шквала эти доски и маты лежали на плитке прямо перед кафе. Там внизу они теперь свалены бесформенной кучей и несколько мужиков уже начинают восстановление доходного места. В этой же куче лежит и жестяная банка, которая вчера ещё была ларьком по продаже экскурсий.

После обеда, предчувствуя нелёгкую дорогу мы стали собираться обратно. Выехали в сторону Джубги и с чувством глубокого удовлетворения увидели плотную вереницу машин впереди себя. Навстречу двигался такой же плотный поток из которого какая-то добрая женщина сказала нам, что Лермонтовку затопило и там проезда нет, и ехать теперь нужно через перевал.

Само по себе слово уже внушало какое-то беспокойство, а тут ещё отец Фёдор вдруг вспомнился в исполнении "злобного карлика", а по совместительству отчима гиганта русской словесности. И как орлы к нему прилетали, пытаясь отнять колбасу, и как он потом с царицей Тамарой разговаривал. На этом мои познания о слове "перевал" заканчивались, а навигатор упорно рисовал нам дорогу через Джубгу, и в голове почему-то упорно крутилось словосочетание "альпийское нищенство". Поэтому мы стали обзванивать и опрашивать всех, кто мог что-либо знать об этих далёких неведомых ... краях. В результате было решено не выпендриваться и ехать куда все. Пробку мы пополнили ещё до въезда в Туапсе и тянулись в ней часа три. Основная наша надежда была связана с тем, что это продлится недолго, только до развязки в Туапсе, но мы жестоко просчитались и наконец дотащились таки до места у же далеко за городом, где из двух полос движение осуществлялось только по одной и я, наверное, впервые пожалел гаишников, которые переговариваясь по рации руководили этим безобразием. Проехав это место мы стали набирать скорость и радовались очень приличной дороге, а впереди уже были видны "настоящие горы"

Солнце уже стало прятаться но качество покрытия внушало в нас уверенность и мы смело продвигались вперёд. "Пристегните ремни. Капитан корабля Тёмыч и экипаж приветствуют вас на борту"

Дорога была нормальной до Шаумяна, если не изменяет память, а дальше пошла гравийка, и то, очего супруга на заднем сидении залезла под покрывало и комментировала дорогу лишь редкими горестными стонами. Тёмыч же, честь ему и хвала, вёл машину аккуратно, но насладится пейзажами сильно не удалось, потому что вскоре выключили солнце. Мы плелись и петляли до самого Хадыженска.

Ненадолго остановившись мы построили новый маршрут до Ростова через Горячий Ключ. На указателе расстояние до него было указано всего 46 км и мы с радостью и надеждой оторвались от основного потока и рванули в сторону, презирая неудачников, поехавших в Апшеронск. В том, кто из нас неудачник я засомневался уже выехав из Хадыженска, когда внезапно кончился асфальт.

Пресловутые же 46  км растянулись по ощущениям на все 150. Я-то по наивности своей считал, что мы уже спустились с гор, и всё худшее уже позади. Да, позади остались пропасти и горы, но дорога от этого лучше не стала и опять поползла вверх. Почти весь этот участок мы проехали по гравийке, прерывающейся редким асфальтом в местах компактного проживания местных жителей. Особенно асфальт запомнился в месте под названием Асфальтовая Гора. Он там был! Но гора оказалась всё же не целиком из асфальта, а так, только сверху чуть-чуть.

Асфальтовые горы начались уже гораздо позже и росли они прямо из асфальта. Каким образом можно было наделать таких кочек, ступеней и ям на асфальте до сих пор остаётся для меня загадкой: я, упорствуя в своей наивности считал, что этот секрет был утерян в нашей стране вместе с КПСС, но жестокая действительность вопияла мне об обратном с каждой кочки. Наконец, под гомон лягушек, мы торжественно вползли в Горячий Ключ, и миновав без сожаления который, мы наконец-таки выехали на М4.

М4 нас ласково приняла в свои объятья из заковыристой разметки  и объездов, но поток всё же был сносный и скоро Тёмыч с Наташей сменили друг друга на своих постах. Тёмыч тут же сладко захрюкал, а Наташа стала вживаться в образ водителя.

И миновав Журавскую вжилась настолько сильно, что мне оставалось только изредка поддерживать её интерес к особенностям ландшафта и молиться про себя, а поскольку молитв я знаю не так много то это было довольно-таки однообразным занятием, но не смотря на это Наташа всячески стимулировала меня к нему.

Уже перед Аксайским мостом она, проведя мысленную параллель между ним и обрывами на шаумянском перевале Наташа усадила Тёмыча за руль, а сама на заднем сиденьи, схватив меня за руку и закрыв глаза решительно переждала нашу переправу через мост. Уже засыпая, я в очередной раз убедился в истине, что во всяком путешествии самое приятное заключается именно в возвращении домой.